Лён (по-латыни Linum Usitatissimum — «лён наиболее полезный»), как вид растения, имеет несколько сортов, основные из них два — лён долгунец и лён кудрявец (кудряш). Долгунец, глухой лён, ростун — рослый и маловетвистый лён, даёт мало семени, но зато отличное длинное и прочное волокно; кудрявец, напротив, невысок, ветвист, обилен цветом и в пору спелости весь усыпан семенными коробочками — «колоколкой».
Из долгунца получается лучшее полотно. Кудряш выращивается на масло; особенно прежде, когда ещё льняное масло в питании россиян не заменили сначала конопляное, а затем подсолнечное, много кудряша растили в центральной и южной России.
Между этими столь разными сортами есть несколько сортов «межеумков», «межевиков», которые дают и сносное волокно и довольно много семени. В Заонежье последние века выращивался исключительно лён-долгунец, родиной которого считается северо-запад России; другого льна, кудрявца, здесь не знали, да и растительного масла потребляли в пищу мало.
Во второй половине ХIХ в. по всей Европе славился знаменитый «лён-карелка» ручной выделки, получавший медали на международных выставках и поставлявшийся из Олонецкой губернии. При этом в Заонежье почти не производили лён на продажу, выращиванием доходного льна занимались преимущественно в Пудожском и Олонецком уездах.
Очевидно, это связано с тем, что Заонежье в XIX — первой трети ХХ века было густо населено и плодородной пахотной земли не хватало — очень много здесь озёр, болот и скал. Недаром говорит заонежское присловье:
«Водушки у нас — хоть залейся, камушков — хоть убейся».
Но небольшие участки льна (льнища), для нужд своей семьи, имелись, как правило, в каждом заонежском крестьянском хозяйстве.
Заонежская земля в целом не очень хороша для льна; он плохо растёт на каменистых дренированных почвах. Под льнища отводились плодородные низинки полей, глинистые пониженные места — «дербины». Также лён сеяли на плодородных подсеках в первый год после выжига, когда земля на них даёт урожай во всю силу.
Мужицкий вклад в производство льна сводился к тщательной обработке земли и изготовлению и починке льнообрабатывающих орудий. Выращивание, обработка, прядение и ткачество льна традиционно выполнялись сугубо женскими руками.
Как уже говорилось, лён «любит» глину; в то же время, земля под него должна быть особенно тщательно обработана, без крупных комьев и камней. Поскольку льнища были небольшие, то все комья разбивали кокицами (деревянными «молотами»), а камни выбирали на межу железными граблями. Сеяли лён из берестяных корзин, лукошек, подвешенных на лямке на шею или через плечо. Разбрасывали семена рукой, справа налево. Заделывали посев бороной-суковаткой или теми же грабельками.
Особенности выращивания льна
В Заонежье имелись свои, местные, особенности выращивания и обработки льна до получения «точива», не известные в других местностях Олонецкой губернии. Кроме того, в разных заонежских деревнях, даже, порой, в разных семьях, имелись ещё и свои — так сказать, деревенские и семейные отличия в приёмах и содержании работ. Но, конечно, эти мелкие особенности обогащали и расширяли общее русло «льняной» заонежской традиции.
Хочется рассказать об этом протяжённом и кропотливом труде не «вообще», разветвляясь на множество известных особенностей, а живым повествованием двух коренных заонежских крестьянок, которые вспоминают, как работали со льном в их деревнях, в их семьях.
Дело в том, что «домашняя», традиционная переработка льна прекратилась в Заонежье уже очень давно, в начале 1930-х гг., после поголовной насильной коллективизации крестьян. Вероятно, от той поры осталось горестное присловье:
«Ой ты, прялица-куделица моя, пойду выброшу на улицу тебя!»
Некоторое время основные черты традиционной технологии сохранялись в колхозном льноводстве, но непродолжительное время. Поэтому заонежанки 1919 и 1925 годов рождения рассказывают, конечно, о том, как делали их родители, старшие, и некоторые тонкости прежней работы со льном они уже не помнят или не знают. Тем не менее, их рассказ — это свидетельство умелых очевидцев, поскольку они сами успели приложить руки к родительскому льну. Вот как это было в заонежской деревне Широкие Поля:
«Мама у нас была мастерица — на всё, на всё, на всё — молодец. Осталось одно от мамы полотенце, оно вышито по намёту, так тонко так. Концы длинны таки, образник называли. (Образник – длинное полотенце из лучшего точива, с вышитыми концами. Им украшали икону в большом углу по праздникам. Образник – обязательный священный атрибут свадебного заонежского обряда). Ну и нас вышивать приучали — и по выдергу, и крестом, и по намёту, и гладью — после пятого класса пришлось пошить. («По выдергу», «крестом»,»по намёту», «гладью» — виды традиционной заонежской вышивки».
Отец рассказчицы был расстрелян в 1937 г., когда ей было 12 лет, мама умерла в оккупации в 1942 г., оставив троих детей). Мама надомницей работала, а дети при нет.
Лён сажали в тех же полях, что и овёс. Где овёс, там и льну уголок оставят. Лён берёт много соку из земли, поэтому не давали мужики много его сеять. Льнища пять на пять метров в двух – трёх полях.
Скажут, бывало: «Робята, идите полоть, чтобы лён был чистым!» Лён пололи, когда он вырастет вершка на два (вершок — 4,45 см). Есть дети — так дети, а то и взрослые полют. Пололи в юбках, ничего не подстилали. Потихоньку так передвигались, проедешь в грязной юбке, каждую «соринку» со стороны надо было вырвать, чтобы сорняка там не было. Если сорняк будет — волокна такого не будет. В конец придёшь, стряхнёшь этот мусор и обратно садишься, втору постатку едешь (постатка — обрабатываемая одним человеком полоса поля или покоса). А мы один раз токо пололи — там он уже пойдёт, дак сорняку негде разраститса. Но зато цветёт голубым, очень красиво».
Так рассказывает одна рассказчица, а другая, родом из заонежской же деревни Лисицыно, дополняет: «Лён сеятся о Троице (Троица — пятидесятый день от православной Пасхи, седьмое воскресенье по Пасхе). Сеяли на яровом поле. Земли пахались хорошо, лошадками, сохой, были мягкие. Любит мягкую землю, камней не любит. Пололи в юбчанках домотканых — натянешь, да плаваешь. Лён примнётся, дак потом ничего ему не сделается, снова встаёт.»
И вот уж лён сомкнулся, отцвёл голубым «магнетическим» цветом. А тем временем прошёл сенокос, жатва и пришла осенняя пора. Первая рассказчица, из Широких Полей, продолжает:
«А выдёргивали осенью — вот тут работа была! Выдергашь весь этот лён, складёшь эдак в бараны, крест-накрест. Бараны назывались (баран — кладь выдернутого льна, в которой пясти льна складывались крест-накрест). Снопы не связывали, а так — колоколка туда и колоколка сюда. Потом вот надо большой половик, домотканый, у мамы был половик во всю комнату, с точива сшитый. Сколько трёст уж там — четыре, пять трёст сшиты вместо (треста — здесь: полоса точива, изготавливаемая на ткацком стане). Такой половик расстелют и сделана посредине подставка такая длинна, а на ней така стоит доска и подпоры кладены. А на верху доски такие зубья вырезаны. Ой, не знаю я как его называется. (называли броснухой, бросальницей, гребнем, а саму работу — бросаньем льна). Ну вот, одна с той стороны, одна с другой. И вот мы как две сестры напару — одна с той стороны пробьёт, вытянет лён, вторая в это время — с другой. Колоколку-то тоже беречь надо, оттого и половик стлали большой, собирали её — на семена надо. Уж всю выбросашь, потом в снопы вяжешь».
Другая, из Лисицыной деревни, рассказывает, как делали у них:
«Лён руками дёргали, ставили вприслонку снопы по два. Как высохнет — приносят на поле большой половик, «препон», сшитый из четырёх трест — и на бросальнице, доске с зубьями — колоколку обколачивали, бросали. Бросальницы бывали и «лежачие» (то есть такие, у которых доска с зубьями расположена не под прямым углом к земле, а наклонена). Сушили колоколку на чердаке или на солнце. Чтоб семена высыпались, давили колоколку малой лопаткой, деревянной. Семена потом веяли на ветру, на подстилке».
Провеянное льняное семя ссыпали в мешочки и хранили бережно, в сухом месте — на вышке (чердаке) дома или на верху в амбаре. Мякина, оставшаяся от колоколки, шла на корм скоту. А «чёсанный» лён подвергали дальнейшей обработке — мочению. Вот как мочили лён в Широких Полях:
«У нас там речка, и вот там большие пустыри возле речки были. Потом снопы в речку мочили. В два ряда снопики, сверху доски, вдоль колышки вобьют, чтоб не уплыли. Груз сверьху кладут, чтобы водой не уташшило. Сколько там мочили — старики всё знали, у них уж было всё испытано, сколько дней мочить. (Обычно мочили лён 10 – 14 дней.) Станет жёлтый, склизкий — вытянут на берег. Обтечёт, обвянет, и вот надо по льнинке разослать, рядками, на травку, по всему пустырю, чтобы высыхало. Не переворачивали – он тонкий, так он недолго сохнет, в одну льнинку дак».
А вот как мочили лён в деревне Лисицыной:
«Лён мочили в кадках больших и в ямьях-мочниках в болоте. Две недели в мочнику лежал, если дёргаешь — волокно остаётся, то готов. Потом расстилали, расстилали тонко, поворачивали на другой бок. Потом в байне надо сушить, лён с улицы не мнётся, его высушить надо».
Надо сказать, что лён, вымоченный в ямах в стоячей воде, даёт волокно шелковистое, но менее прочное, чем лён, вымоченный в проточной воде. Также качество волокна зависит и от свойств самой воды (жёсткости, мутности, наличия ила), и от свойств донного грунта. Продолжительность вымачивания зависит от температуры воды: чем вода теплее, тем быстрее лён «поспевает». Установлено, что вода ниже 9°С совсем не годится для мочения. При температуре воды 20°С лён поспевает за две недели. Именно поэтому зажиточные крестьяне, которым основательность хозяйства позволяла не торопиться с обработкой свежего льна, предпочитали осенью высушивать лён и мочить его летом следующего года, в тёплой воде.
Подсушенный на улице лён, когда он «затрещит», собирали, связывали в снопы и свозили к бане. «А потом, как соберут домой — тут баням работа. Бани-то по-чёрному топились, так жарко очень в байне, стойком поставят и сушат.» В бане ставили снопы стоймя на колосники (специально установленные жерди) или прямо на полок. Топили жарко, сушили часа два – три. Мяли сразу же после сушки, чтобы лён не набрался из осеннего воздуха влаги.
Мятьё, чесание и прядение льна в Широких Полях по содержанию работы и комплексу орудий не отличаются от таких же процессов в деревне Лисицыной. Поэтому можно привести «сводный» рассказ о дальнейшей переработке льна:
«А потом мяли мялицей, это уже на улице, только что высушат в бане. Мялица большая была, «с корытом», с «языком», да со всем, а корни — как ноги. А тут «язык» такой толстый. Треста сухая, так ломится (слово «треста» имеет несколько значений, в данном случае это общее название ломкой сухой травы, здесь — сухого льна). Одной рукой колотят этим языком, а другой лён протаскивают. Опять выдернут, и опять колотят. Это мялица.
Потом бросальница, она такая плоская и така узкая. У меня одна долго на полатях лежала (полати — здесь: чердак над жилой частью дома). И вот языком туда прорубают, чтобы костицу эту больше всю выжимать (костица — одревесневшая часть стебля льна).
А тая уже последняя, така круглая, трёпальница, там уже такие осоковы клочья с болота (клоч, клоча — высушенная болотная кочка с ровно срезанной щетиной осоки). И вот таку клочу в ящик сунуто, да тоже прижимают и протаскивают». (При протаскивании пясти (горсти) льна через клоч получали первое годное волокно — отрепы, это волокна, остающиеся на клоче. Их использовали для тканья мешков и половиков, для витья верёвок. По другим же сведениям, отрепы получались уже при чесании льна щетью — специальной круглой щёткой из свиной щетины.)
«А потом уже в бане работа — чесать. И вот потом шчотка такая круглая со щетины. И вот чешут это всё в бане вот. Это всё женщины делали — мужикам и так работы хватало, другого.
Вычешут ищо — первы идут отрепы — это вот половики, да мешки да. Это нашего брата и учили прясть — потому что самые отходы, так не жалко.
Потом изгребы идут. Эты уже получше.
Потом пачесы. Вот этых уже надо хорошо прясть — там и в точиво идёт, и всё.
Ну, а лён уже само собой — потому, что это и нитки, и дратвы, и уснова вся льняная». (Собственно «льном» называли самую лучшую часть пясти, которая остаётся в руке после того, как все волокна более низкого качества вычесаны щетью. Разделение волокна по качеству на четыре «сорта»-отрепы, изгребы, пачесы и лён — требует большого опыта и навыка работы щетью).
«А начешут, дак так кудели и совивали да, да положат, когда надо прясть (кудель — своеобразный «свёрток» из волокон, упорядоченных чесанием). А потом к прялицы (прялица — местное название прялки) спицы были такие большие, совьют, да сделают, да спицей к прялице, да мотогузом кругом спицы, да перевяжут к прялке, да и прядут (мотогуз, мотогузник — узкий тканый, плетёный или витой поясок, иногда просто верёвочка, которым кудель привязывается к прялке).
О семи год садили прясть, маленькие прялицы были сделаны. Мать не давала лён прясть, а изгребы да пачесы — пряли. Как праздники – так приезжали девки гостевать с прялицами — на Варвару (4 декабря н.с.). Бедны бабы ночи не спят, лён прядут — как посыкают, так по всей фатере веретено летает. (Посыкать – закручивать веретено сильным движением кисти. Из приведённого рассказа видно, что веретено и прялица сопровождали женщину с детства до глубокой старости, были символом женской доли).
Сначала, пока веретёшко лёгкое, на пятку (нижний конец) надевали каменное пряслице, а потом, как напрядут уже ниток, его снимали. Веретено стало тяжёлым, само крутится. Полное ниток веретено называлось простень. С нескольких простеней нитки сматывали в клубок (моток). Самые лучшие нитки — тонкие, крепкие — шли на уснову. Клубок кладовали в корзинку и он в ней крутился, когда мотали на воробы. Воробы — это такой крест на подставке, а на концах воткнуты четыре веретёшка в дырки. На нём уже можно сосчитать нитки намотанные. Навивали ниток столько, чтобы хватило на всю уснову. С вороб уже сматывали на лубок (долблёная или лубяная вьюха), тоже он на подставке, а с лубка — на сновальницу (сновальный круг), а уже со сновальницы — сновали, снаряжали стан. Это уснову.
А уток (нитки для утка) мотали на скало — на железный конец скала надевали берестенную кивцу (катушку), на неё мотали нитки с клубка напряденного (скало, скально — приспособление для наматывания ниток на съёмную катушку-кивцу с вращающимся кругом-маховиком). Садились да крутили. Потом эту кивцу с нитками надевали на спицу утка и вставляли спицу с кивцой в уток. (Треста, полоса тканого точива, образуется переплетением нитей идущих вдоль тресты — это нити основы («усновы» — заонежское) и нитей поперечных — это нити утка. Утком называли и само приспособление для продевания нитей утка между нитями усновы. Заонежский уток представляет собой долблёную деревянную «лодочку» около пяди длиной(пядь — 17,78 см), внутрь которой вставляется ось с надетой на неё берестяной катушкой с нитками (кивцей).
А как снарядят ставины, так уж ткут тогда. (Ставины — ткацкий стан. Снаряжение ставин это кропотливое и сложное дело, требующее отдельного рассказа).
С хорошего льна ткали и простыни, и рубахи, штаны, подштанники, постельники. Краски были всякие, нитки синие накрасят — на подштанники клетчанину ткали, полосатину (Клетчанина и полосатина — клетчатая и полосатая ткани. Такая окраска тканей достигалась чередованием при тканье окрашенных и неокрашенных ниток). Рубахи были также с тонкого полосатого точива, с полосатины. А плохое — на половики да мешки — всё домотканое».
Теперь Вы знаете, какой это великий труд — заонежский лён, знаете, как это было!
Скобелев О.А.
Другие статьи по теме «Народная одёжа»
Если вы хотите всегда вовремя узнавать о новых публикациях на сайте, то подпишитесь на нашу рассылку.
Поделиться с друзьями